Оповідання з книги И.А. Тогобицького "Загадки нашей жизни"

Последняя любовь

   У кассы железнодорожного вокзала очереди не было, но и билетов, как всегда в этом направлении, тоже не было. А мне билет нужен был позарез. Опаздывать в санаторий совсем не хотелось: путевка туда досталась с большим трудом, стоила очень и очень недешево, и надо было, как говорят медики, оздоровиться. Грустные мои размышления прервал женский голос:
   - Вам билет до Трускавца не нужен?
   Я мгновенно избавился от мрачного оцепенения.
   - Нужен. Благодарю. Спасибо. От такой дамы - вдвойне, - от радости дополнил свою благодарность за предложение шуткой-комплиментом. Владелица лишнего билета по-женски, будто оправдываясь, объясняла:
   - Мне помогли купить билет в двух местах. И вот, теперь...
   Я прервал ее:
   - Сколько стоит? - и, торопясь, чтобы ничего не помешало, стал отсчитывать деньги.
   - Цветы и конфеты за мной. Впрочем, если мы едем вместе, постараюсь отблагодарить вас не только этим, - забыв о своей седине, продолжал я осыпать любезностями молодую симпатичную незнакомку. Улыбки стоявших рядом женщин напомнили мне об этом. Хотя, может быть, они улыбались и по другому поводу, но все же я несколько смутился. Попутчица явно была не пара мне. Выглядела она очень молодо, ей, возможно, не было и тридцати. Мне же давно перевалило за полувековую отметку.
   До отхода поезда оставалось полтора часа. Будущая спутница ушла куда-то по своим делам, оставив меня наедине с грустными мыслями о быстротечной молодости. Правда, наблюдательная цыганка быстро развеселила.
   - Слушай, красивый, гадаю тэбэ бесплатно.
   - Не красивый, а сивый, - отпарировал я цыганский маневр. - Погадай молодому!
   - Нэ пожалэишь, ухаживай, посмотришь.
   Я, сунув ей гривну, отвернулся от назойливой гадалки, чтобы отвязалась, понаблюдал какое-то время за окружающей вокзальной беготней и не спеша отправился к выходу из кассового зала на свою платформу. Дьявол-искуситель смеялся надо мной: впереди, вверх по лестнице, шла моя спасительница. Почти механически - я все-таки мужчина - мои глаза оценивали женские прелести. Стройные длинные ноги, соблазнительные бедра, переходящие в узкую талию, темно-русые волосы, красиво спадающие на плечи. В одной ее руке был чемодан. Но даже чуть опущенное правое плечо, отягченное грузом, не портило фигуру незнакомой дивы.
   К вагону мы подошли вместе. Уже в купе, сидя напротив, я рассмотрел ее лицо, Удивительно, но только в эти мгновения мне стало понятно, почему средневековые блюстители нравственности считали женщину соблазнительницей. Ее карие глаза гипнотизировали, зазывали: "Я - страстная, я - нежная. Возьми меня!" К кому только был обращен этот призыв? Восточного типа нос, тонкие губы и белоснежные щечки хотелось, закрыв глаза, целовать. А брови, чуточку приподнятые, как крылья птицы перед полетом, спрашивали: "Что, кружится голова?" Она действительно, если не кружилась, то была затуманена, как у пьяного, близкой и недоступной красотой.
   Поезд тронулся и, набирая скорость, устремился к нашей общей цели. Несмотря на то, что в купе плацкартного вагона было еще много пассажиров, мы разговорились. Да, действительно, оказалось, ей всего 29 лет.
   "Не для меня это чудо", - решил я, а сердце запротестовало. Ему, как известно, не прикажешь. Меньше суток пришлось ехать с Алиной (так звали мою попутчицу), и это время мы провели довольно-таки приятно.
   В Трускавце наши пути разошлись, у нас были путевки в разные санатории. Но тем не менее я встречал ее каждый день. Не такой уж большой этот город, чтобы трудно было найти в нем человека, когда другого занятия, кроме отдыха, нет.
   Вначале я наблюдал за Алиной на расстоянии, с трудом преодолевая магнетическое притяжение ее красоты. Мысль о собственном сумасшествии не помогала.
   "Куда ты лезешь, старый хрыч? - говорил я сам себе. - Посмотри, как на тебя смотрят окружающие, и угомонись".
   Хотя эти самые окружающие, наверное, смотрели совсем не на меня. Правда, и самовнушение помогало мало. Не останавливало и опасение, что Алина может сказать что-нибудь обидное, оскорбительное. Нет, она меня не прогоняла. Да и соперничать мне ни с кем не пришлось. Попытки других мужчин встать на ее пути решительно пресекались.
   Не знаю почему, но чуть ли не в первый день Алина рассказала мне о себе все. И то, что развелась с мужем, и что причиной развода был любовник, и как ей хочется стать матерью. Наверное, такая откровенность объяснима ее медицинским образованием, да и моим возрастом тоже. Как я успел убедиться задолго до этого знакомства, врачи воспринимают все в нашей жизни реальнее и, по-моему, проще. Для них естественно говорить все и обо всем, вплоть до секса. Сначала это шокирует, а потом привыкаешь. Свой брак и развод Алина объясняла просто:
   - Была юношеская любовь, которую развеяли студенческое общежитие и жизненная неустроенность. Может ли женщина быть кормилицей: не поварихой, нет, а в полном смысле кормилицей мужчины, который не умеет да и не хочет учиться зарабатывать деньги?
   Мое молчаливое недоумение зажигало Алину.
   - Лежит целыми днями и ждет, чтобы я что-то принесла поесть. Да и вообще, мои проблемы его не интересовали. Правда, чего у него не отнимешь, так это его сексуальность. Партнер в сексе очень сильный.
   Такое от женщины я слышал впервые в жизни. Потому никак не реагировал, хотя внутренне был если не шокирован, то растерян точно, да и, конечно же, что-то похожее на ревность шевельнулось в душе. Почему она со мной так откровенна? Что движет ею, когда она рассказывает все о себе, о своих близких, не стесняясь даже интимного? Устала от одиночества и хочет хоть перед кем-то выговориться, чтобы снять стресс? А, может быть, что-то другое? Что? Неужели я заинтересовал ее как мужчина? Или ей нужен спонсор?
   За все время, проведенное в санатории, я ни разу не осмелился поцеловать ее. Но мечтал, грезил об этом днем и ночью, не рискуя не только сделать дерзкую попытку, но даже намеком дать понять Алине о таком желании.
   Дни шли за днями. Наступила пора отъезда. Домой мы возвращались опять вместе. Снова говорили обо всем. Меня поражала эрудиция Алины, ее познания в области медицины, живописи, литературы. Расставаясь на вокзале в Киеве, мы обменялись телефонами. Три недели я не решался звонить ей, боялся, что телефонный номер будет надуманным, боялся, что она прозрела, поняла, что не любит и не желает общения? Почти есенинские строки звучали в душе:

   Вихрем промчались весны и зимы,
   Был я когда-то неотразимым...
   В сердце сияют девичьи очи.
   Близкое счастье в фантазиях ночи.

   В один прекрасный день все же позвонил. Радость моя была безграничной: я услышал в телефонной трубке знакомый голос. Наконец-то! Мы стали встречаться, созваниваться, причем инициатива часто была с ее стороны. Учащенное биение моего сердца вызывали мгновения, когда Алина брала меня под руку. Однажды я осмелел:
   - Хочу тебя поцеловать в щеку. Можно?
   Реакция была вежливой и твердой:
   - После Виктора я никому не позволяю ничего интимного.
   Ведро холодной воды вылилось на мою седую голову очень своевременно. Я ведь уже позволял себе мечтать о большем и поступал иногда по-мальчишески.
   Наверное, у меня был такой несчастный вид, что Алина при следующей нашей встрече сказала, улыбаясь:
   - Виктор забыт. Я разрешаю вам поцеловать меня.
   Я задохнулся в поцелуе. Она отвечала мне так же страстно. Что это? Игра? Любопытство? Расчет? Пытка? Ведь издеваться можно не только раскаленным железом. Она прижалась ко мне. Я ощутил стук ее сердца, упругость груди и бедер. Голова моя пошла кругом.
   Почувствовав мое состояние, Алина тихо прошептала:
   - Я твоя... Я люблю тебя.
   Она сказала это мне первой. Но ведь говорить можно, что угодно, как и мечтать о чем угодно. А позже, позже случилось то, что должно было случиться. Алина перестала мне звонить. Мои переживания лишь подчеркивали вернувшееся одиночество. В один из таких одиноких дней как-то по-осеннему лил дождь. Чтобы развеяться, отвлечься от грустных мыслей, я пошел прогуляться, Отчего, почему перестала звонить Алина? Мои же попытки дозвониться к ней результата не давали. Ее телефон молчал. Неизвестность продолжалась целую неделю. В чем причина молчания после слов любви? Мне оставалось лишь гадать. Уехала? Заболела? Надоел?
   Жила она одна. Может быть, что-то случилось? Эти мысли заставили меня действовать. Я пошел к ней. Легкая неуверенность сопровождала меня. Иду ведь без приглашения. А непрошеный гость... Была не была. Разумные доводы не действовали на мое сознание.
   Звонок в дверь и учащенное сердцебиение совпали. Такой знакомый и родной голос спросил:
   - Кто там?
   Я не успел ответить. Дверь открылась. На пороге стояла улыбающаяся хозяйка в домашнем халате.
   - Наконец-то. Влюбленный мужчина должен быть решительнее.
   Шагнув навстречу, я обнял Алину. Губы наши слились в долгом поцелуе, не прерывая которого я поднял ее на руки и понес в незнакомую комнату. Распахнувшийся халат, обнаживший чудо, зажег меня пламенем желания. Целуя ее грудь, я почувствовал, как руки Алины расстегивают пуговицы моей рубашки. Потом я слился с ней, ощущая лишь ее. Мы не уснули в эту ночь. Чудо любви повторялось снова и снова. Она плача шептала:
   - Наконец-то. Поверь, с тобой я опять стала женщиной.
   Она целовала мои лицо, шею, грудь и плакала.
   Две ночи и целый день мы провели в постели, забыв обо всем на свете. Я наслаждался неожиданно нагрянувшими любовью и счастьем. Вот оно, рядом, прижимается ко мне, ласкает, целует, улыбается и снова целует, страстно отдается вновь и вновь, ничего не требуя, просто любя.
   От нежданно сбывшейся мечты все во мне ликовало, хотелось смеяться, петь, а в мыслях то и дело звучали мелодия и чуточку измененные слова шлягера "Ах, какая женщина, моя такая".
   Я возвратился домой, ничего не видя, кроме ее сияющих глаз, ничего не ощущая, кроме теплоты ее тела, нежных губ, объятий ласковых рук.
   Алина, конечно же, была не первой моей любовью, но такой страстной, неутолимой я доселе не знал.
   Мы жили в разных районах Киева. Встречались у нее, потому что со мной жила семья дочери, и были вместе чуть ли не каждые день и ночь. Наш медовый месяц длился пол-лета и продолжался осенью.
   Однажды Алина встретила меня, сияя от счастья. Что-то особенное и необычное было в ее лице.
   - Поздравь меня, дорогой. То, о чем я мечтала, свершилось. У меня будет ребенок. - До этого мгновения я знал, что у Алины были проблемы, чуть ли не исключавшие возможность забеременеть. А она мечтала стать матерью. Прижав к себе любимую, я уточнил:
   - Наш ребенок. Поздравляю! Люблю вас обоих.
   Внезапно меня обожгла мысль: мы всего-навсего любовники, о наших отношениях неизвестно ее родителям. Узнав о чуть ли не двойной разнице в возрасте, как поведут себя они? Об этом можно лишь предполагать, замечая взгляды соседей.
   - Алина, любимая, родная, надо что-то решать. Я предлагаю зарегистрировать наши отношения и известить всех близких об этом. Другого выхода нет. Так следует поступить ради нашего ребенка, ради тебя.
   - Милый, не торопись. Я понимаю ситуацию, но не хочу внезапностью обидеть родителей и вызвать осуждение знакомых, родственников, соседей.
   Она засмеялась:
   - Как говорят французы, все будет так, как будет, даже если будет наоборот. А впрочем, давай подадим заявление. Вот только, что скажет твоя дочь? Ведь она моя ровесница.
   Упоминание о моей дочери подействовало, как холодный душ. Безусловно, мое взрослое дитя, давно успевшее стать женой и мамой, рядом со мной никого из женщин видеть не может. То ли это ревность к памяти матери, то ли эгоизм непонимания. Бог ее знает. Но это тоже очень и очень серьезная преграда - проблема на пути к законному утверждению нашего счастья. А делать что-то надо было. А пока что я подхватил Алину на руки и мы слились в долгом поцелуе, который прерывать ни ей, ни мне не хотелось.
   - Уедем на край света, - прошептала она, закрыв глаза, - где нас никто не знает.
   Если бы это было возможно! Но, увы, начинать новую жизнь, чтобы обеспечить семью, уже все-таки поздно. Да и никто нигде нас не ждет. Хотя в этом сиюминутном предложении, возможно, и заключался единственный выход из нашего положения. По крайней мере, было ясно одно - надо что-то делать. Никто и ничто не может, не должно помешать нам оформить брачные документы. Тогда Алина будет знать - у ребенка есть защита, отец и его имя, особенно потом, когда неумолимое время сделает ее одинокой. Крышу над головой найти сложнее, но надо думать, действовать. При очередной встрече я предложил:
   - Завтра идем подавать заявление.
   И добавил бездумно:
   - Тебе не будет стыдно в ЗАГСе?
   - Стыдно говорить глупости, особенно когда знаешь, что женщина тебя любит и носит твоего ребенка. Пойдем не завтра, мне нужна прическа. Да и надо подумать над моим нарядом по такому случаю.
   Я обнял будущую жену.
   - Прости. Ты - умница. Прической займись сама, а за нарядом пойдем вместе. Теперь, разреши - я стану командовать, одевать и раздевать тебя.
   - Наконец-то. Раздевать у тебя уже получается. Одевать - посмотрим. В парикмахерскую иду завтра.
   И все же на душе у меня было тревожно: что скажут ее родители, родственники. Мои глаза выдавали состояние моей души.
   - Прошу тебя выбросить из головы сомнения. Я не ребенок. И давно за меня никто ничего не решает. Я люблю тебя и у меня под сердцем твой ребенок... Наш. Ты его отец. И еще будут у нас дети. Пусть мне завидуют. От такого мужчины иметь дитя - счастье.
   Она прижалась ко мне:
   - Знай, - я всегда хочу тебя. Все остальное выбрось из головы. Ты - мой. Я - твоя.
   Если бы только мы решали все наши проблемы: Алина и я. В жизни все сложнее. Первой моральной преградой на пути к нашему брачному союзу встала Лена - моя дочь. Я предвидел неприязнь к чужой женщине, но все же надеялся на понимание. Беспроволочный соседский телеграф опередил мою инициативу в разговоре с дочкой. В один прекрасный день мое дитя ошеломило меня нравоучением:
   - Папа, я не ожидала от тебя такого поведения. Одиночество - непростое испытание, но партнершу или подругу, называй как хочешь, выбирать себе надо солиднее, что ли. Во всяком случае не девицу легкого поведения. Мне стыдно за тебя.
   Я прервал ее монолог.
   - Мне тоже стыдно, но в другом смысле. Я считал, что ты у меня и тактичнее, и разумнее. Прости, после знакомства с будущей матерью твоей сестрички или братика ты поймешь, надеюсь, свою ошибку.
   Ответная реакция была еще неожиданнее.
   - Я не хочу знать ее!
   - Дело твое, но не знать тебе придется и меня!
   Дочь заплакала. А я пошел на балкон курить. Сердце ныло, ведь и та и другая - его частицы. Сомнения терзали душу. Я уехал к Алине.
   Рано утром меня разбудил звонок будильника. Алина пошутила:
   - Спишь, как младенец. Я - в парикмахерскую, потом - на работу. Позвони мне, договоримся о встрече, сходим в универмаг или ателье.
   Мы поцеловались и расстались. Навсегда. Расстались, чтобы не встретиться больше никогда.
   Через час, уходя на работу, я открыл входную дверь квартиры. На пороге стояли, как я понял, две соседки Алины. Заплаканные глаза обеих поразили меня. Я не успел ничего спросить у них.
   - Случилось страшное. Там на улице, рядом с вашей Алиной милиционер. "Скорую" уже вызвали, машина…
   Слова были как удар ножа в сердце. Я побежал туда, на дорогу. Последнюю дорогу моего убитого счастья, ушедшего навсегда. Смотреть на нее было страшно. Кровь… смерть…
   Случай подарил мне Алину, он же отнял ее навсегда.
   Я бросился назад, домой. Там у меня пистолет. Быстрее. Других мыслей не было. Жить больше не хочу. Прости меня дочка, и - прощай!..